движение "Искусства и Ремесла"

Моррис же создал всего одну картину, на которой изобразил свою возлюбленную Джейн Берден в образе королевы Гвиневер (эта картина известна также под названием "Прекрасная Изольда").

Считается, что Моррис остался крайне недоволен результатом и посчитал, что ему не удалось изобразить ни красоту модели, ни чувства, которые он к ней испытывал.
Тем не менее, Моррису удалось себя реализовать в других видах искусства, среди которых - поэзия, проза и декоративно-прикладное искусство.

В 1860 году был достроен знаменитый Рэд Хаус - красный дом в Бекслихите. Многие прерафаэлиты, в том числе Россетти со своей подругой и моделью Элизабет Сиддал, приняли участие в отделке дома. Пожалуй, успех Рэд хауса был обусловлен тем, что в нем соединилось стремление к идеализму первого поколения и стремление к функционализму второго. Моррис, однако, не в полной мере был доволен достигнутым успехом. Ему действительно удалось создать желаемую обстановку, одновременно функциональную и эстетически приятную, но лишь в рамках одного дома. Это привело к тому, что викторианские дома стали наполняться однообразными предметами быта, напоминающими бутафорию.

Моррис вскоре решил придать своему делу новый размах и создал фирму «Моррис, Маршалл и Фолкнер, художественные работы по живописи, резьбе, мебели и металлу».Немалую роль сыграли и две Всемирные Выставки – своего рода символы стремительной индустриализации, проводившиеся в Лондоне, в 1851 и 1862 г. Несомненным был триумф прогресса – на выставке были представлены многочисленные приспособления, облегчающие, либо заменяющие тяжелую ручную работу. Но, как ни странно, их изобретение ни привело к более тонкой проработке деталей на предметах декоративно-прикладного искусства, а, напротив, к созданию массы вычурных изделий. Всему виной не столько техническая революция, сколько вкусы викторианской аристократии:  все предметы создавались в духе модной во времена королевы Виктории эклектики и считалось, что красивая вещь – это вещь роскошная, декорированная настолько, что трудно было понять ее назначение.
С появлением фабрик и заводов в обиход вошли вещи промышленного производства. Особенно популярна стала имитация того или иного материала, например на выставке 1851 г. были представлены серебряные изделия, которым была придана выгнутая форма, как если бы они были сделаны из фарфора.
Это не значит, что участники движения искусств и ремесел намеренно избегали применения технических новшеств - они использовали машиы только в тех случаях, когда изделию требовалась тонкая и аккуратная проработка, которой невозможно было добиться вручную (например при создании металлических изделий и фурнитуры).

Идеалом для Морриса и его единомышленников был образ средневекового ремесленника, который соединял в себе роли технолога, конструктора и художника. Именно благодаря соединению физического и интеллектуального труда средневековый мастер становился творцом: изделие получалось простым, но, в то же время, не выглядело чрезмерно сухим. Мастерские Морриса, естественно, не могли быть простой копией ремесленных гильдий эпохи готики: в большинстве случаев приходилось разделять функции дизайнера и художника: сначала художник создавал чертеж или набросок, после чего дизайнеры подбирали технологии и материалы

В условиях стремительно растущих и меняющих свой облик городов, некогда процветающие ремесла либо пришли в упадок, либо совсем исчезли. Моррису, а затем и участникам движения «Искусства и ремесла», возникшего в 1888 г.,  пришлось совершить поездки по всей Великобритании, чтобы узнать секреты старинных ремесел и обучиться различным навыкам. Иногда он даже устраивал на работу в свои мастерские народных умельцев, чтобы те могли передать опыт ручного труда. В случае если основы того или иного ремесла были утеряны, Моррис прибегал к экспериментам и пытался создать его заново.Главной целью фирмы и движения «искусства и ремесла» было не только возрождение ручного труда, но и воспитание хорошего вкуса у представителей всех социальных слоев. Как упоминалось выше, в аристократических и зажиточных кругах популярной была эклектика, зачастую доходившая до вульгарности и господствовавшая во всем: от предметов быта до мебели и обоев. Даже Оскар Уайлд в одном из своих выступлений говорил, что человек выросший в подобном жилище и вставший на преступную стезю, вправе быть оправданным судом.

Люди скромного достатка попросту не могли себе позволить покупать красивые вещи и были вынуждены приобретать товары массового производства – они были гораздо дешевле. Потому первоначально планировалось выпускать высокохудожественные изделия по доступной цене, так чтобы их покупку могли себе позволить люди любого достатка. Тем не менее, довольно скоро Моррис осознал, что изделия ручной работы во много раз дороже массового товара. Автоматизировать труд в своих мастерских, равно как и пренебречь качеством материалов означало бы для дизайнера поступиться своими идеалами. В итоге Моррис пришел к выводу что преобразование эстетической стороны жизни требует и преобразований общества.По мнению Морриса обезличенные товары, произведенные по одному образцу приводят к угасанию вкуса и деградации людей, которые эти товары производят и которые их потребляют. Создание же предметов, не только комфортных, но и приятных для созерцания, может изменить жизненный уклад к лучшему и улучшить качество жизни и потребителей и создателей. Работа производителей, по мнению Морриса, мучительна и невыносима, поскольку они лишены возможности творчества.
Деятельность Морриса и его сторонников дали толчок появлению разнообразных обществ и гильдий в духе средневековья, со своим стилем и специализацией. Возрождение ремесел получило широкий размах в 1880-е гг.: в 1878 г. реорганизованная фирма «Моррис и Ко» открыла мастерскую по производству ковров и гобеленов, тремя годами позже были оборудованы мастерские по производству витражей, красильня, печатное производство. В 1883 г. Были основаны гильдии за пределами Лондона, в США и Австралии
Участниками движения «искусств и ремесел» были художники, дизайнеры, архитекторы, потому специализация общества была разнообразна от  мебели до вышивок и украшений. Произведения отличала простота форм ибо лаконичная конструкция актуальна во все времена

а также растительные и анималистические узоры. Моррис и его сторонники считали, что природная форма придает предмету неустаревающую художественную ценность. Интересно также, что они вдохновлялись сельской флорой и фауной, изображая полевые цветы и лесных животных в противовес благородным розам и львам.Сюжеты, изображенные на витражах, обоях, коврах, хотя и кажутся замысловатыми благодаря множеству мелких тщательно проработанных деталей, тем не менее, остаются понятными широким массам.

"Отчаянные романтики"

«В середине XIX века группа молодых художников бросила вызов официальному искусству своей эпохи. Художники братства прерафаэлитов черпали вдохновение в окружающем их реальном мире, но при этом не ограничивали свободу творческого воображения. В том же духе задумана и эта история, посвященная их жизненным перипетиям и любовным приключениям»

Именно этими словами начинается повествование о Братстве Прерафаэлитов – шестичасовой фильм «Отчаянные романтики». В нашем воображении при мысли о великом художнике прошлого встает образ творца, который живет и дышит живописью и естественно ему чужда жизнь обычного человека. Нередко мне доводится встречать отрицательные рецензии на этот сериал именно от людей, у которых сложилось именно такое «академическое представление» о художниках.

«Отчаянные романтики» примечательны именно тем, что сняты с целью показать не творческий путь но богемную жизнь художников середины XIX века. В основе лежит книга Фрэнни Мойл «Отчаянные романтики: частная жизнь прерафаэлитов» - отнюдь не роман, а скорее исследование по истории повседневности, снабженное солидной библиографией. Сериал же принадлежит жанру историческая драма и вполне естественно, что создатели изменили некоторые детали и вынесли на первый план особенно примечательные события из личной жизни прерафаэлитов.

Итак, Лондон. 1848 год. На смену Старой Доброй Англии пришла Черная страна. Викторианская добродетель соседствует с пороками. В фильме мы видим и добропорядочных жителей Лондона – леди и джентльменов, приходящих на выставки в королевской академии – и представителей низов – проституток и персонал забегаловок – причем последних в фильме больше и на мой взгляд это неслучайно, ведь положение женщины в викторианскую эпоху было очень шатким.

В искусстве этой эпохи царил застой – главную роль играла Королевская академия художеств, деятели которой следовали своду правил живописи, созданному на основе традиций ренессанса – почти обязательным был темный колорит, треугольная композиция. По сути большинство выпускников академии было «усередненными художниками», чьи картины не были особенно выразительными, но неизменно находили своего покупателя. В 1848 году три студента королевской академии – Уильям Холман Хант, Данте Габриэль Россетти и Джон Эверетт Миллес – объединились в Братство прерафаэлитов и заявили, что английская живопись зашла в тупик и необходимо ее возродить, опираясь на простоту и искренность раннего итальянского искусства. Вскоре в братство были приняты еще четыре человека.

Одно из достоинств «Отчаянных романтиков» - образ братства и каждого из собратьев в целом. Они – бунтуют против официального искусства (в одной из сцен Россетти даже осмеливается пририсовать портрету благородной дамы усы и бороду), но в то же время стремятся выставить свои полотна в академии (и даже требуют чтобы их работы вешали ниже а не под потолком). Они – словно братья и казалось бы должны делиться друг с другом (о чем герои не раз напоминают друг другу), но стоит кому-то найти интересный сюжет или модель, как начинаются ссоры.

Прерафаэлитов объединяло по сути только стремление обновить искусство, «идти к природе с сердечной стойкостью», но в действительности они обладали совершенно разными темпераментами, подходами к живописи и – как вы увидите из сериала – источниками вдохновения.

Уильям Холман Хант – старший из собратьев. Выходец из семьи кладовщика, впрочем в сериале об этом не сказано. Однако заметно, что воспитывался он в традициях пуританских добродетелей и библия занимает в его жизни отнюдь не последнее место – Хант часто говорит о Боге, стремится смирить свою плоть, находя отдушину в боксе и ратует за исправительные дома и курсы для женщин из низов.

Данте Габриэль Россетти – как это было верно сказано «полу-итальянец, полубезумец». Импульсивный, ревнивый, темпераментный, как и положено тем, в ком течет итальянская кровь.  Россетти талантлив, но вдохновение ищет либо в объятиях своих же моделей либо в кабаке (хотя хочется верить, что масштабы этих поисков все-таки были преувеличены). Актеру, исполнившему роль Россетти – Эйдану Тернеру удалось создать противоречивый образ. С одной стороны он кажется отвратительным: Россетти завидует собратьям и желает всегда быть первым, изменяет своей возлюбленной и даже предложение ей делает, потому что она вот-вот умрет. Но смерть его возлюбленной, жены и модели Элизабет Сиддал раскрывает совсем иного Россетти – несчастного страдальца. 

Джон Миллес – юный гений и сокровище английской живописи. Миллес стал самым юным студентом академии за всю ее историю – поступил туда в возрасте 11 лет. И неудивительно что даже в сериале он создает шедевр за шедевром, к радости критиков, и к зависти друзей. И тем не менее, довольно сложно отнестись к этому персонажу, как к серьезному художнику. Миллес – скорее милый мальчик.

Единственный выдуманный персонаж – Фред Уолтерс, соединивший в себе черты нескольких прерафаэлитов, преимущественно Майкла Россетти и Фредерика Стивенса. Оба они были критиками и библиографами, точно так же и Фред Уолтерс является летописцем братства прерафаэлитов. Для меня он стал одним из самых неоднозначных персонажей. С одной стороны он благовоспитан, честен, обладает хорошей репутацией и старается держаться в стороне от выходок собратьев. Он готов всячески помочь своим друзьям, а то и отказаться от чего-то действительно дорогого (в частности любви Элизабет Сиддал). Но в фильме звучит и фраза, которая прямо говорит о его целях – дружба с прерафаэлитами была бы тотчас прекращена, если бы не популярность статей об этих художниках. И если судить по фильму он же говорит роковые слова , которые привели Лиззи Сиддал к самоубийству.

Любопытно, к слову, и то, насколько тщательно подошли к выбору одежды для героев костюмеры: прелестного Миллеса они одели словно маленького лорда Фаунтлероя подстать его происхождению и манерам, Россетти представлен франтом – его яркие жилетки и слегка неряшливый вид не могут не привлечь внимания. Хант же, напротив эдакий человек в футляре.

Энни Миллер, муза и возлюбленная Ханта

Эффи Грей, будущая жена Миллеса (с чьим именем был связан один весьма пикантного содержания скандал)

Элизабет Сиддал, муза, модель и жена Россетти

Отдельно стоит сказать о женщинах – музах и вдохновительницах. Пожалуй, образы получились современными – слишком эмансипированными для викторианской эпохи. И тем не менее их отношения с художниками являются примером изменения отношения к женщине. Практически всегда это общение на равных, за исключением разве что Ханта и его модели и возлюбленной Энни Миллер – здесь скорее верх взяла викторианская мораль, согласно которой мужчина превосходит женщину, и, соответственно имеет право подчинять ее себе. Это и новая мода, которая для середины XIX века была шокирующей, но вскоре завоевала популярность. Посмотрите – модели и музы прерафаелитов, Энни Миллер и Элизабет Сиддал нередко появляются в кадре с распущенными волосами (по тем временам признак вульгарности), а последняя и вовсе не носит корсетов и в заключительных сериях одевается на манер средневековья.

Несмотря на то, что сериал в первую очередь о жизни прерафаэлитов, невозможно было обойти и историю создания некоторых  из шедевров – «Офелии», «Светоча мира», «Беата Беатриче» и других. Это особенно ценно, поскольку зачастую мы можем лишь смутно представить как создавалось то или иное полотно. Пожалуй, самых ярких эпизода, связанных с созданием картин два. Первый - позирование Лиззи Сиддал для Офелии – когда она едва не утонула в ванной, подогреваемой лишь свечами, что едва не привело к ее смерти. Второе – работа над посмертным портретом «Беата Беатриче». 

Что касается диалогов и поведения прерафаэлитов – если во время первого просмотра сериала они казались странными и даже неуместными, то после повторного просмотра (когда уже немало монографий и трудов было перечитано), я даже была рада, что художников показали именно так. Ведь младшему из них было на момент создания братства 19, а старшему всего 22. Разве не смешно было бы слышать от таких юных людей какие-нибудь высокопарные слова? Разве можно было бы ожидать что они запрутся в своей мастерской и будут творить шедевр за шедевром? Хотя это была другая эпоха, Россетти, Хант и Миллес, прежде всего реальные люди, а не небожители с мифического Парнаса. И, если подумать, никто из них не совершил ничего шокирующего, бывало (даже в биографиях их же современников) намного ужаснее.

Несмотря на то, что «Отчаянные романтики» внешне напоминают популярное кино, в действительности они предназначены для тех, кто хочет смотреть серьезное интересное кино, а не украшенную  всевозможными ярлыками картинку. Но все же перед просмотром я бы советовала ознакомиться прежде с наследием прерафаэлитов (хотя бы с помощью документального фильма БиБиСи «Прерафаэлиты: викторианские революционеры») и дополнительными материалами по фильму (фильм о фильме и интервью автора книги, послужившей основой для фильма, Фрэнни Мойл).  

история о неизвестной церкви У. Моррис

"История о неизвестной церкви" считается первым опубликованным произведением Уильяма Морриса. На ее создание, безусловно, повлияли поездки по Северной Франции и Бельгии, которые Моррис вместе с Берн-Джонсом посетил в 1854-1855 гг.
История предвосхитила сюжетные ходы, к которым писатель вернется в более поздних работах. Рассказчик - умерший мастер каменщик, который некогда работал в церкви, исчезнувшей два столетия назад. В своем повествовании он опирается прежде всего на воспоминания, боле или менее отчетливые, самые яркие воспоминания посвящены саду и цветам. И все образы призваны подчеркнуть эфемерность самой церкви. Моррис объединяет три образа (церковь, цветы, могилы) в последней строке рассказа, когда прихожане находят мастера, который умер после того как вырезал последнюю лилию на надгробии.

Под катом - перевод [мой] на русский язык.

Вести Ниоткуда или Эпоха спокойствия

Самым значительным среди литературных произведений Морриса является роман-утопия «Вести ниоткуда или эпоха спокойствия", написанная в 1890 году в ответ на популярную в том время утопию американца Эдварда Беллами «Оглядываясь назад или 2000 год».
Немного о книге Беллами.
Беллами создал свою утопию двумя годами ранее Морриса.
Герой этой книги, молодой состоятельный человек по имени Джулиан Уэст, страдая бессонницей, построил под своим домом подземную спальню, куда не проникали внешние шумы. Однажды зимней ночью случился пожар, пожарные машины залили подземелье водой и Джулиан пролежал там замороженный больше ста лет. Только на заре двадцать первого века его нашел и разморозил доктор Лит. Вернувшись к жизни, Джулиан Уэст некоторое время знакомился, при любезном содействии доктора Лита, с новым Бостоном,а потом и сам нашел свое место среди людей двадцать первого века. Он женился на дочери доктора, оказавшейся внучкой его бывшей невесты, и сделался профессором истории.
Сокращена продолжительность рабочего дня для людей выполняющих тяжелую работу, появилась мгновенная доставка товаров, каждый уходит на пенсию достигнув 45 лет, каждый может есть в публичных кухнях. Все национализировано и «социальные блага» равномерно распределены между всеми гражданами США.
Хотя Беллами в своем романе не ставит целью детальное обсуждение технологий и экономики, в «Оглядываясь назад» довольно часто упоминаются разного рода технические новинки. Например, в романе упоминаются заведения, чем-то напоминающие магазины-скалады самообслуживания, подобия кредитных карт. Беллами предсказывает также что проповеди и музыка (и любая другая голосовая информация) смогут передаваться в дом с помощью кабеля. Одним, словом, в своем романе-утопии он провозгласил торжество урбанизации и централизованного управления.
По Беллами высокая концентрация капитала приводит к мирному объединению всех граждан в один трест в качестве акционеров под руководством единого правительства. Всем обеспечено комфортное существование, однако потребление контролируется властью, всё механизировано до предела, но в то же время существует трудовая повинность: солдаты «промышленной армии» выполняют тяжёлую и грязную работу. Страх голода исчез и, чтобы заставить человека работать, необходимо принуждение.

Моррис раскритиковал книгу Беллами на страницах газеты Социалистической лиги, заметив, что одних людей она может оттолкнуть от идей социализма, а другим – указать ложный путь. Социализм должен представить бо́льшую степень свободы, чем капиталистическое общество. Стимулом полезного труда должна быть радость, исходящая из самого труда. Он изложил собственное видение будущего в «вестях ниоткуда» — это в большей степени взгляд поэта и художника.
В «Вестях ниоткуда» царит гармония человека и окружающей его среды. Это сон современника, весьма похожего на самого Морриса, о будущем, поэма в прозе. Автор описал идеал, к которому сам стремился всю жизнь — это человек, преобразивший мир своим трудом. Нет более голода и принуждения, стимулом к работе является жажда творчества и каждое произведение человеческих рук — произведение искусства. Города превратились в огромные сады, нет более частной собственности, классов, в любви следуют своему чувству, исчез институт брака, порождённый корыстью. Отмирает государство, так как нет необходимости в насилии, общество состоит из небольших самоуправляемых общин. А. Л. Мортон сказал о «Вестях», что «многие писали утопии, в которые можно было поверить. Но Моррису удалось изобразить такое утопическое государство, в котором хочется жить». Моррис не сбрасывал со счетов научный прогресс — новые достижения приводят к повышению производительности труда, однако, как только заканчивается «переходная эпоха» — ручной труд вытесняет механизированный. Моррис отдаёт дань своему идеалу — медиевизму. По собственному опыту Моррис знал, как непроизводителен и дорог ручной труд, но в обществе, где наступил расцвет личности, потребности человека в материальных благах будут невелики. Однако и здесь не всё гладко. Гость из прошлого застаёт «эпоху спокойствия», передышку, наступившую после «переходного периода». Моррис предсказывает грядущий конфликт между патриархальной общиной и «людьми науки», приверженцами научного прогресса.

Сюжет отчасти напоминает утопию Беллами: Рассказчик, Уильям Гэст (Guest), вернувшись с заседания Социалистической Лиги, засыпает и просыпается спустя много лет в мире будущего. В этом мире нет частной собственности, больших городов, никакой власти, денежной системы. Нет ни разводов, ни судов, ни тюрем, ни классового разделения общества. Общество аграрное – потому что люди находят удовольствие в природе и получают удовольствие оттого, что они работают.
В книге освещены и черты этого общества, включая его организацию и отношения между людьми. Моррис умело объединяет идеи марксизма с идеями романтическими и представляет себя (в лице главного героя) очарованным этим миром будущего, который совершенно отличается от Викторианской Англии. Герой Морриса ищет друзей-собратьев и любовь, которые и должны помочь ему духовно возродиться. Старик Хаммонд, который учит героя жить в новом мире, с одной стороны учитель-коммунист, с другой – мудрый романтик. Дик и Клара – хорошие товарищи, а также любящие супруги, помогающие в путешествиях.
Поездка по Темзе с одной стороны становится путешествием в измененный революцие мир, с другой – поиском счастья. Этим счастьем и целью поисков, становится Эллен – символ перерожденного мира, рабочая, эмансипированная при социализме женщина.

У тех, кто живет в обстановке бесклассового общества, где нет ни нужды, ни угнетения, ни соперничества из-за власти и денег, и взгляды на жизнь и все мироощущение иные, нежели у людей конца XIX века. Даже внешне они не похожи на своих предшественников - они здоровее, одухотвореннее, на их лицах всегда играет улыбка. Человек сделался человеку другом и братом.
Женщины стали настоящими подругами мужчин. Исчез брак, порожденный корыстью, и люди следуют своим естественным влечениям, даже не представляя себе, что их отношения должны быть кем-то санкционированы. Моррис очень подробно касается этой стороны жизни в своей утопии - и это не случайно. Для английского интеллигента конца XIX века вопрос о формах брака стоял очень остро. Слишком опошлены были отношения между мужчиной и женщиной соблюдением внешнего благоприличия и развратом исподтишка. В восьмидесятые - девяностые годы люди передовых взглядов все чаще отказывались официально оформлять свои семейные отношения. Именно атмосферой передовых интеллигентских кружков восьмидесятых - девяностых годов и объясняется то, что Моррис в своей книге решительно порывает с традицией утопической литературы, которая, как правило, подчиняла отношения полов очень строгой регламентации, вплоть до запрещения личного чувства, как это сделал Кампанелла в своем "Городе солнца".
Утопия Морриса заселена живыми людьми, а не бездушными манекенами Беллами. Здесь случаются свои недоразумения, здесь иногда происходят и настоящие трагедии. Но все это перекрывается расцветом человеческой личности. Морриса упрекали в том, что с переменой социального строя у него даже погода в Англии переменилась. За все время путешествия по Темзе и поездок по преображенному Лондону ни одна туча не застлала неба, сиявшего голубизной.
В период написания "Вестей ниоткуда" Моррис не сомневался ни в одном освоенном им положении учения Маркса. Однако он считал, что многие стороны этого учения приложимы лишь к переходному периоду от капитализма к коммунизму. Что же касается коммунистического общества, то в нем, по мнению Морриса, восторжествует его медиевистский идеал.
В основной части своей утопии Моррис тоже многим обязан марксизму. Именно знакомство с марксизмом помогло Моррису занять такую верную позицию в полемике с Беллами. Критикуя Беллами за то, что он по-мещански видит конечную цель социализма в уюте и сытости, Моррис вместе с тем далек от спартанства многих представителей утопического социализма. Напротив, Моррис считает, что в коммунистическом обществе личное потребление вообще не будет никак ограничено. Люди коммунистического общества, согласно Моррису, будут жить по потребности. Правда, они не станут бессмысленно расточать общественные ресурсы, но совсем не потому, что их жадности будет положен предел при помощи своеобразных "заборных книжек", которыми предусмотрительно снабдил своих персонажей Беллами, а потому, что в обществе, из которого исчезла нужда, исчезнет и жадность Конечная цель социализма состоит не в ублажении буржуазного индивида, а в расцвете человеческой личности, очищенной от скверны буржуазности.
Для Морриса научный социализм не был только экономической доктриной. Моррис видел в нем законного наследника гуманизма прежних веков.
Моррис же в первую очередь указывает, что за сто лет были открыты новые научные принципы, неизмеримо повысившие производительность труда в промышленности. Человек теперь получает значительно больше продуктов, употребляя для этого значительно меньше усилий. Если в Утопии Морриса нет нужды в "промышленной армии", то этим она обязана прогрессу науки.
Однако, по мере того как Моррис отдаляется от переходной эпохи, он все большую дань отдает собственным теориям, унаследованным от периода прерафаэлизма. Верный своим медиевистским симпатиям, Моррис заявляет, что ручной труд в коммунистическом обществе постепенно вытеснит машинное производство. Своеобразно трактует Моррис и марксистский тезис об отмирании государства. Моррис считает, что с отмиранием государства как аппарата насилия исчезнет и централизованное руководство экономикой, развернутый товарообмен и т. д. Эти два отступления от марксизма, как легко понять, порождают и другие противоречия в утопии Морриса. Он оказывается не способен обосновать верные свои положения и постепенно многие из них словно бы забывает.
Сначала Моррис отводит ручному труду подчиненное место. Он для Морриса лишь одна из форм самовыражения человека, освободившегося от фабричного рабства и получившего много свободного времени. Ручной труд так же заполняет досуг одних людей, как писательство - других, занятия историей - третьих и т. д. Правда, для Морриса ручной труд самая предпочтительная форма самовыражения личности. В предмете, изготовленном руками ремесленника, по Моррису, наиболее полно выражается индивидуальность человека, его создавшего. В этом предмете воплощаются его навык, его мастерство, его представление о прекрасном. Он как бы навсегда сохраняет теплоту его рук. Однако все это до некоторых пор еще не служит для Морриса поводом противопоставить ремесленное производство машинному. Писатель помнит, что именно усовершенствованная машина освободила человека.
Но очень скоро Моррис делает следующий шаг. Выясняется, что с какого-то времени люди стали все меньше пользоваться помощью машин. Теперь ткут ручным способом, строят такими же методами, как в Средние века, сами себе обжигают горшки и куют косы. Собственно говоря, все предметы потребления изготовляют ремесленники. Машины оставлены лишь для особо тяжелых работ. Ручной труд делается у Морриса экономической основой общества.
Свободным ремесленникам, каждый из которых в основном обеспечивает себя и своих соседей всем необходимым, не приходится, разумеется, заботиться о том, чтобы вся страна была подчинена единому экономическому руководству. Не нужны им и развитая система сообщений, и современные средства связи. Обмениваться научным и техническим опытом героям романа Морриса тоже, как легко догадаться, не нужно.
Моррис считает целью коммунизма расцвет человеческой личности. Однако вместе с исчезновением развитых экономических связей, средств сообщения и т. п. должен исчезнуть и развитой духовный обмен между людьми. Так, собственно говоря, и случается в мире Утопии Морриса. Книги здесь издаются лишь в очень небольшом количестве экземпляров. Интересы утопийцев весьма ограничены, знания их невелики. Большинство из них даже не представляет себе, какие страны расположены за морем. Утопийцы живут в обстановке добродетельной патриархальности. Впрочем, согласно логике самого Морриса, эта патриархальная жизнь вряд ли на самом деле может быть так уж добродетельна. Ведь Моррис пишет, что человеческий эгоизм утихает, когда человек живет общими интересами. Но условия патриархальной жизни отнюдь не способствуют развитию общечеловеческих интересов.
Моррис очень умно показывает, что большинство общественных и личных конфликтов исчезнет после установления коммунистического строя.
Труд становится подлинным творчеством лишь тогда, когда люди вкладывают в него много изобретательности. Моррис это прекрасно понимает, и он отнюдь не ждет, что творческое отношение к труду выразится лишь в поисках самых красивых форм для изготовляемых предметов. Он предвидит, что люди будут стараться упростить самый процесс производства.

Книга дает ответы на частые вопросы и возражения, связанные с социалистическим строем. Моррис подчеркивает свое убеждение, что социализм повлечет за собой не только отмену частной собственности, но и разногласия между искусством, жизнью и работой.
Находится ответ и на самое частое возражение против социализма – предполагается, что в коммунистическом обществе не будет стимулов для работы. Ответ Морриса прост – работа обязательно должна быть творческой и приятной. Этот взгляд отличается от большинства мыслителей-социалистов.

Уильям Моррис

180 лет назад, 24 марта 1834 года родился Уильям Моррис. английский поэт, художник, издатель, лидер Движения «Искусства и ремесла».

Родился в обеспеченной семье – отец его был преуспевающим коммерсантом. В детстве он очень много читал, в основном романы Вальтера Скотта и часто разъезжал по лесу в игрушечных латах на подаренном родителями пони. Любимым героем Уильяма был Антикварий и мальчик мечтал знать старину не хуже его.
На протяжении всей жизни он сохранил эту детскую влюбленность в Средневековье и рыцарское стремление к высоким идеалам.
Моррис учился в Мальборо, а затем в Экзетер-колледже и собирался стать богословом. Тогда его, девятнадцатилетнего студента привлекло «оксфордское движение», основателем которого стал Джон Генри Ньюмен. Это движение выступало за восстановление традиционных аспектов христианской веры и включение их в англиканскую литургию и богословие («романизация церкви») – это должно было помочь искоренению эгоистических интересов, царящих в обществе. Моррис даже собирался пожертвовать все свои сбережения на основание монастыря.
Но увлечение богословскими вопросами было недолгим. На смену ему вскоре пришло другое увлечение. В университете он познакомился с Эдвардом Берн-Джонсом, молодых людей связала любовь к средневековью. Они мечтали создать братство и начать «крестовый поход» во имя чистоты религии и искусства. В ту же пору Моррис увлекся «феодальным социализмом» Томаса Карлейля, который призывал вернуться к средневековому укладу. Но Морриса увлекла не столько социальная сторона учения, сколько вопросы искусства.
На почве медиевизма Моррис познакомился с прерафаэлитами и под влиянием Рескина и Россетти продолжил развивать свои эстетические взягляды.

Экзотический зверинец Данте Габриэля Россетти

Переехав в дом 16 на Чейни-уок, Россетти начал создавать хотя бы в рамках этого дома и сада мир, в котором бы он чувствовал себя комфортно (с 1866 года художник-вдовец почти не выходил в люди в дневное время). Он создал в своем доме настоящий зверинец, который мог бы соперничать с лондонским зооперком: среди питомцев Россетти были павлины, зебу, кенгуру, броненосцы, еноты, вомбаты, сурки, саламандры, бобры. В доме он держал попугаев, мышей и сипуху по кличке Джесси. Мыши-сони и енот устроили себе убежище в ящиках комода. Он даже подумывал о покупке слона, а особо словоохотливые прохожие распускали слухи, что Россетти держит в доме самого дьявола.
Нельзя сказать что Россетти воспринимал из как домашних любимцев - он почти ничего не знал о повадках животных и как за ними ухаживать
Любимыми животными Россетти среди всего этого экзотического многообразия были вомбаты. С тех пор как в 1862 году несколько представителей этого вида были привезены в зоологический сад Риджентс парка из зоопарка Мельбурна, Россетти часто посещал уголок вомбатов.
Друзьям он писал записки вроде "Дорогой Браун! Лиззи и я предлагаем встретиться с Джорджи и Недом [четой Берн-Джонсов] в два часа в зоологическом саду - место встречи логово вомбатов".
В сентябре 1869 года он наконец-то обзавелся своим собственным вомбатом по кличке Топ. забавно, что она созвучна с уменьшительным именем его друга Уильяма Морриса (Топси).

На одном из рисунков супруга Морриса Джейн Берден появилась держа вомбата на поводке. У обоих над головами видны нимбы - знак того как много значит и Джейн и вомбат в жизни Россетти. Вомбат здесь к тому же выступает как усмешка над бедным мужем Джейн, которому она вместе с Россетти, выражаясь простым языком, наставили рога.
Россетти совершал поездки в Шотландию и, конечно, не мог дождаться, когда вернется обратно в Челси к любовнице и любимому питомцу. Он  написал Жаннет следующие строки
 Oh! How the family affections combat                    
Within this heart; and each hour flings a bomb at      
My burning soul; neither from owl nor from bat        
Can peace be gained, until I clasp my wombat!      

Любовь на части сердце рвет, затеяв жаркий бой.
Не может быть обещан мир ни мышью, ни совой.
И будет до тех пор душа огнем объята,
Пока я не прижму к груди любимого вомбата!

Кристина отправляла брату Данте Габриэлю стихи на итальянском, озаглавленные "O Uommibatto", в котором она назвала зверька шустрым и веселым, а также пушистым и пухлым. Отвечая на письмо несколькими днями позднее Россетти поблагодарил сестру за это "святилище в итальянском вкусе, которое она воздвигла в честь вомбата. Но, боюсь, его привычки, совершенно подмочат его архитектуру... Окаывается вомбат следует за людьми по всему дому!"
Вернувшись в Лондон Россетти вновь написал письмо брату и сестре, в котором отметил что вомбат "радость,  торжество, восторг и безумие". Но несмотря на всю любовь хозяина, Топ не отличался хорошим здоровьем - во время кутежей на Чейни-уок 16 он спал прямо на столе и порой подъедал объедки и окурки сигар за гостями. Уильям Майкл Россетти писал, что у него вскоре проявилась болезнь наподобие чесотки, а затем вомбат почти потерял зрение. Прожив у Россетти буквально пару месяцев, бедняга Топ умер.

Россетти в память об этом событии 6 ноября 1869 года сделал рисунок, на котором изображен поэт, оплакивающий смерть вомбата и еще одно стихотворение:
I never reared a young wombat
To glad me with his pin-hole eye,
But when he most was sweet and fat
And tailless, he was sure to die!

Я взращивал ных вомбатов,
Чтоб пуговки глаз их сверкали,
Но оставшись пушистым комочком бехвостым
Они  умирали!

На самом деле это пародия на поэму "Лалла Рук" Томаса Мура, а вернее на отрывок:
Я вскармливал милых газелей,
чтоб жизнь мою украшали,
но, едва привязавшись ко мне,
они умирали

За недолгую жизнь персона вомбата Топа оказалась окружена множеством историй. Россетти радостно сообщал Уильяму Беллу Скотту, что Топ очень эффектно прерафал мрачный монолог Джона Рескина, пытаясь прорыть себе нору между рубашкой и жилетом выдающегося критика.
Форд Мэдокс Браун вспоминал, что проказник-вомбат однажды съел целую коробку сигар. Россетти часто являлся на обеды вместе со своим питомцем и оставлял его на столе и даже позволял спать на  épergne - центральном украшении стола, наподобие подставки для блюдечек и тарелочек (но тогда, надо полагать либо вомбат был совсем крошечный, либо это украшение стола было огромным).
Отсюда пошла и легенда о том, что прототипом мыши-Сони из "Алисы в стране чудес" был именно Топ, хотя на самом деле сказка Льюиса Кэролла была опубликована на несколько лет раньше чем вомбат поселился в Россетти.

Но кто знает? Писатели и художники не разбирались в зоологии. Уильям Белл Скотт 9 февраля 1871 года сделал рисунок "Вомбат Россетти, сидящий на коленях своего хозяина". Белл Скотт действительно был уверен, что это вомбат, но на самом деле зверь оказался сурком. Впрочем, это неудивительно вомбаты, и наверное в первую очередь Топ, захватили воображение всех постетителей Чейни-уок 16.

Даже Уильям Майкл Россетти, не проявлявший в отличие от брата способностей к рисованию оставил рисунок вомбата.

Рисунок Эдварда Коули Берн-Джонса "Вомбат на пути в Египет"